Загрузка...
Десятая неделя после пасхи — купальские дни.
Солнце самый пуп земли печет, и зацветает дивная Полынь-трава. В озера, на самое зеленое дно, под коряги подводные, под водоросли глядит огненное солнце.
Негде упрятаться русалкам-мавкам, и в тихие вечера, в лунные ночи уходят они из вод озерных и хоронятся в деревьях, и зовут их тогда древяницами.
Это присказка, а сказка вот какая.
Жили-были брат Иван да сестра Марья в избенке на берегу озера.
Озеро тихое, а слава о нем дурная: водяной шалит.
Встанет над озером месяц, начнут булькать да ухать в камышиных заводях, захлюпают по воде словно вальками, и выкатит из камышей на дубовой коряге водяной, на голове колпак, тиной обмотан. Увидишь, прячься — под воду утянет.
Строго брат Иван наказывал сестре Марье:
— Отлучусь я, так ты после сумерек из хаты — ни ногой, песни не пой над озерной водой, сиди смирно, тихо, как мыши сидят…
— Слушаю, братец! — говорит Марья.
Ушел Иван в лес. Скучно стало Марье одной за станком сидеть; облокотилась она и запела:
Где ты, месяц золотой? —
Ходит месяц над водой,-
В глыбко озеро взглянул,
В темных водах утонул…
Вдруг стукнуло в ставню.
— Кто тут?
— Выдь к нам, выдь к нам,- говорят за ставней тонкие голоса.
Выбежала Марья и ахнула.
От озера до хаты — хороводы русалочьи.
Русалки-мавки взялись за руки, кружатся, смеются, играют.
Всплеснула Марья ладошами. Куда тут! — обступили ее мавки, венок надели…
— К нам, к нам в хоровод, ты краше всех, будь наша царица.- Взяли Марью за руки и закружились.
Вдруг из камыша вылезла синяя раздутая голова в колпаке.
— Здравствуй, Марья,- захрипел водяной,- давно я тебя поджидал…- И потянулся к ней лапами…
Поздним утром пришел Иван. Туда, сюда,- нет сестрицы. И видит — на берегу башмаки ее лежат и поясок.
Сел Иван и заплакал.
А дни идут, солнце ближе к земле надвигается.
Настала купальская неделя.
«Уйду,- думает Иван,- к чужим людям век доживать, вот только лапти новые справлю».
Нашел за озером липку, ободрал, сплел лапти и пошел к чужим людям.
Шел, шел, видит — стоит голая липка, с которой он лыки драл.
«Ишь ты, назад завернул»,- подумал Иван и пошел в другую сторону.
Кружил по лесу и опять видит голую липку.
— Наважденье,- испугался Иван, побежал рысью. А лапти сами на старое место загибают…
Рассердился Иван, замахнулся топором и хочет липку рубить. И говорит она человеческим голосом:
— Не руби меня, милый братец…
У Ивана и топор вывалился.
— Сестрица, ты ли?
— Я, братец; царь водяной меня в жены взял, теперь я древяница, а с весны опять русалкой буду… Когда ты с меня лыки драл, наговаривала я, чтобы не уходил отсюда далеко.
— А нельзя тебе от водяного уйти?
— Можно, найти нужно Полынь-траву на зыбком месте и мне в лицо бросить.
И только сказала, подхватили сами лапти, понесли Ивана по лесу.
Ветер в ушах свистит, летят лапти над землей, поднимаются, и вверх в черную тучу мчится Иван.
«Не упасть бы»,- подумал и зацепился за серую тучу — зыбкое место.
Пошел по туче — ни куста кругом, ни травинки.
Вдруг зашевелился под ногами и выскочил из тучевой ямы мужичок с локоток, красная шапочка.
— Зачем сюда пришел? — заревел мужичок, как бык, откуда голос взялся.
— Я за Полынь-травою,- поклонился Иван.
— Дам тебе Полынь-траву, только побори меня цыганской ухваткой.
Легли они на спины, по одной ноге подняли, зацепились, потянули.
Силен мужичок с локоток, а Ивану лапти помогают.
Стал Иван перетягивать.
— Счастье твое,- рычит мужичок,- быть бы тебе на седьмом небе, много я закинул туда вашего брата. Получай Полынь-траву.- И бросил ему пучок.
Схватил траву, побежал вниз Иван, а мужичок с локоток как заревет, как загрохочет и язык красный из тучи то метнет, то втянет.
Добежал до липки Иван и видит — сидит на земле страшный дед, водит усами…
— Пусти,- кричит Иван,- знаю, кто ты, не хочешь ли этого? — И ткнул водяному в лицо Полынь-травою.
Вспучился водяной, лопнул и побежал ручьем быстрым в озеро.
А Иван в липку бросил Полынь-траву, вышла из липки сестрица Марья, обняла брата, заплакала, засмеялась.
Избушку у озера бросили они и ушли за темный лес — на чистом поле жить, не разлучаться.
И живут неразлучно до сих пор, и кличут их всегда вместе — Иван да Марья, Иван да Марья.
