О сказке
В одном селе жил-был поп-толоконный лоб, по имени Ерема; у него был малый сынок Петрушка, такой прихотливый да балованный: уж если чего захочет, так в ту же минуту давай; не то — заревет так, что святых выноси. Да все, что под руку попадется, начнет бить-кромсать, на куски ломать. Хоть летами мал, а ноготок востер: не раз случалось — попу с попадьей глаза подбивал. А батракам просто житья не было: ни один еще не оставался больше дня у попа-толоконного лба.
Вот поп Ерема пустился на выдумку, вздумал наперед уговор делать с каждым наемщиком. Однова сидел поп под окном и смотрел, пригорюнясь, в огород: надо бы гряды полоть, да некому. На ту пору идет по улице мужик с лопатою и кричит:
— Кому поработать? Кому поработать?
Поп тотчас схватился, накинул свой подрясник, выбежал за ворота, кликнул мужика и говорит:
— Ступай ко мне в батраки; за деньгами спору не будет. Только, мужичок, я с тем уговором нанимаю: если ты на меня рассердишься, то я вырежу из твоей спины ремень пальца в два ширины, а если я рассержусь на тебя — тогда ты вырезывай из моей спины.
Мужик согласился и пошел к попу в батраки.
— За что, — думает, — стану я на попа сердиться.
Принялся за работу и проработал до самого обеда. Приходит в избу и только было сел за стол, Петрушка заревел во все горло:
— Я гулять хочу!
— Батрак, — говорит поп, — веди сынка погулять.
Батрак взял поповича за руку и повел на улицу. Часа два протаскался с ним без толку; воротился в избу, а уж поп с попадьей давно пообедали и спать завалились. Остался батрак с голодным брюхом. На другой день опять то же, а на третий батрак не выдержал.
— Нет, батька, черт с тобой и с твоим потрохом, а я больше не хочу у тебя ни жить, ни работать!
— Что ж ты сердишься? — сказал поп. Вырезал у него по уговору ремень из спины и отпустил, не заплатив ни копейки.
У того мужика был меньшой брат Иван; по всей деревне дураком слыл. Видит дурак, что брат его на печь залез да все охает, и спрашивает:
— Что ты, аль спина болит?
— Поживи-ка у попа, так сам узнаешь.
Иван взял лопату и отправился в путь. Пришел в то же село и нанялся к попу-толоконному лбу Ереме. Поп и ему говорит:
— Слушай, Иван, у меня за деньгами остановки не будет; только соблюдешь ли уговор? Если кто из нас двоих рассердится, у того из спины ремень вырезать.
— Ладно, батько, — отвечал Иван, — только ты не сердись, а мне не за что!
Взялся батрак за работу, целое утро за двоих работал, пришло время обедать, только сели за стол, Петрушка и ну кричать:
— Гулять хочу!
— Батрак, — говорит поп, — поведи моего сына прогуляться да присмотри, пожалуйста, чтоб не убился где.
— Хорошо, батько.
Повел батрак Петрушку и прозевал обед.
— Плохо, — думает, — надо за ум браться.
На другой день опять только за обед, а Петрушка гулять хочет, Иван схватил со стола кулебяку и повел поповича. Пока тот играл, батрак кулебяку убирал. Воротился в избу, а поп с выговором: не годится-де так делать; зачем кулебяку унес? А батрак в ответ:
— Никак ты, батько, осердился? Подставляй-ко спину, я ремень вырежу.
— И, что ты? Я вовсе не сержусь, так только пошутил с тобой…
— То-то же, смотри, — говорит Иван.
На третий день Петрушка опять за свое:
— Гулять хочу.
Батрак ухватил целую ногу жареной баранины и пошел с ним на улицу. Пока Петрушка гулял да играл, батрак баранину уплетал. Поп и сам не рад своей затее; иной раз и поругал бы батрака, так тот сейчас ему в ответ:
— Никак ты осерчал, батько? Подставляй-ко спину!
Вот как-то был на селе праздник; попадья напекла и нажарила всего вдоволь. Сели было обедать; батрак думает:
— Вот когда нажруся, упьюся!
По губам уж слюнки текут. Не тут-то было, веди Петрушку гулять. Иван повел его в огород, да с досады посадил его на кол, а сам в избу воротился и уселся за стол.
— А Петрушка где? — спрашивает попадья.
— Да с ребятишками играть остался.
На дворе давно стемнело, а Петрушка все не ворочается. Пошла попадья искать, смотрит, а он на колу торчит: совсем-таки окоченел. Поп с попадьей обмыли его, поплакали и похоронили, а выговаривать батраку бояться: пожалуй еще до спины доберется.
Стали они думать, как бы от него избавиться, целых три дня думали. На четвертый день зовет поп Ивана и приказывает:
— Сослужи мне великую службу, съезди на Чертово озеро да спроси у нечистых: почему давно оброка не платят? Чтобы сейчас весь заплатили.
— Изволь, — отвечает Иван, — для чего не сделать такой безделицы?
Запряг лошадь в телегу и поехал на Чертово озеро. Поп возрадовался:
— Ну, попадья, авось его черти возьмут!
Батрак ехал лесом, надрал лык полную телегу и приехал на озеро, сел на берег и принялся веревку вить. Был день и прошел, а Иван все веревку вьет. Вдруг выпрыгнул из воды чертенок.
— Батрак, что ты делаешь?
— Сам, чай, видишь: веревку вью.
— А зачем тебе веревка?
— Как зачем? Хочу озеро морщить да вас, чертей, корчить.
— Что ты, батрак? За какую вину?
— А за такую, зачем попу Ереме оброку не платите?
— Подожди немножко, не морщи озера, я пойду своему дедушке скажу, — сказал чертенок, и пырь в воду.
Иван тем временем вырыл глубокую яму, накрыл ее шапкою, а в шапке-то загодя дыру прорезал. Чертенок выскочил и говорит батраку:
— Дедушка спрашивает, много ли оброку надо?
— Вот эту шапку полную серебра насыпать.
Чертенок бултых в воду, передал ответ дедушке; жаль стало старому черту с деньгами расставаться; велел наперед внуку померяться с батраком силами: стоит ли отдавать ему деньги? Чертенок ухватил дедушкину палицу и говорит Ивану:
— Ну, батрак, кто из нас выше бросит?
— Бросай ты прежде.
Чертенок бросил палицу так высоко, что за щепочку показалась, а назад упала — земля ходенем пошла. Теперь очередь стала за батраком; взял он палицу за один конец и видит, что не только бросить вверх, да и поднять не может. Пустился на хитрости: взвел глаза на небо и начал пристально присматриваться.
— Что же ты попусту глазеешь?
— А вот поджидаю, когда пойдет облачко; хочу на него забросить твою палицу.
— Что ты! — закричал чертенок, — не бросай, а то дедушка прибрани меня.
— Ишь, чертово племя, жалко небось. Ну, завяжи свои зенки-то, не то лопнут, как я палицу брошу!
Чертенок завязал глаза, а Иван понатужился, приподнял палицу, да его по лбу; едва он опомнился. Нечего делать, стал мешки с серебром таскать да шапку насыпать; долго таскал, насилу с батраком расплатился.
Тогда Иван склал все серебро на телегу и повез попу Ереме.
— Бери, батько! Взыскал с чертей весь оброк дочиста.
Поп и деньгам не рад:
— Коли с чертом сладил, до нас с попадьей еще скорей доберется; надо бежать.
И уговорились поп с попадьей уйти от батрака…
Вот они с вечера наклали целый мешок книжек и поставили в угол. Дурак потихоньку выбрал из мешка все книжки и залез в него сам. Ночью поп проснулся и будит попадью:
— Вставай, матка, бежать пора.
Подняли они мешок и пошли из дому. Шли, шли, вдруг работник как закричит из мешка:
— Что ж ты, батько, возьми и меня с собою!
— Ах, проклятый! Гонится за нами следом; побежим скорей, матка.
И припустили бежать, сколько силы хватило. Бежали-бежали, уморились и стали было опять шажком идти, тут работник как закричит:
— Батько, возьми меня с собою!
Они опять принялись бежать; так, наконец, измаялись, что и ноги не держат.
— Ну, что будет — то будет, а остановимся здесь отдохнуть, — говорит поп. Бросил мешок на земь, глядь — лезет оттуда работник.
— Не стыдно ль тебе, батюшко, сам пошел с матушкой, а про меня и забыл.
Вот все трое подошли к реке и остановились ночевать на бережку. Поп положил работника с край реки и говорит попадье:
— Как только заснет батрак, ты его и столкни в воду.
Работник подслушал эти речи и не спит, ворочается; прошло не много, не мало времени, уснули и поп и попадья; он сейчас перетащил попа на свое место, а сам на его место лег. Попадья проснулась да как толкнет попа в воду. Пошел на дно рыб считать. Наутро проснулась.
— Где поп?
— Черти с водяным утащили.
После того попадья пошла замуж за своего работника, и стал Иван-дурак за попа, хоть ни читать, ни обедни служить не умеет. А с той попадьей еще допрежде жил архиерей. Вот однова собрался архиерей и поехал подначальные церкви смотреть да попов судить. Приезжает в то самое село, где Иван-дурак в попы угодил, и прямо в церковь. Что делать? Надо обедню служить; вот Иван-дурак нарядился в ризу, взял в руки книгу и давай читать:
— Братие! Был архиерей, гулял с моей попадьей; милости прошу и теперь с ней гулять, и ныне, и присно, и во веки веков!
И твердит все одно да одно. Архиерей слушал-слушал и говорит:
— Много церквей я объехал, а такого умного попа нигде еще не видывал: всю службу церковную знает!
